Главы из книги Екатерины Домбровской - Кожуховой о людях и событиях в Новом Селе (Тульская губерния) в конце 19 и начале 20 веков. В Новом селе жил и похоронен отец Николая Егоровича Жуковского - русского учёного-механика, основоположника гидро- и аэродинамики. Владел имением Новое Село старший брат Николая Егоровича - Иван Егорович Жуковский.
Воздыхание окованных. Русская сагаАвтор книги - потомок древнего дворянского рода Стечкиных-Жуковских-Микулиных-Домбровских рассказывает о своих близких, опираясь на сохранившиеся документы. Письма, дневники, фотографии создают неповторимую атмосферу ушедшего времени.Глава 6. Странничек (Егор Иванович Жуковский) ...вот и мой прапрадед, дедушка Егор Иванович, тихий, мягкий, никогда никому не то, что не помешавший, но и ничего не взявший от жизни, а только отдававший, любивший всю жизнь безоговорочно и преданно свою Ниночку (так он любил называть Анну Николаевну), – почему он так лелеял этот бересклет, выписанный им из каких-то дальних мест, старинные центифольные розы, которые высаживал везде, где бы не жил, детей, в которых души не чаял, – и своих и не своих: в Орехове он в крепостные еще времена устроил детский садик и ясли для крестьянских ребятишек, а потом, уже в 70-е годы поселившись управляющим у сына Ивана под Тулой в Новом Селе возился с ними, занимался, привлекал к своим интересным трудам, и, главное, собрал при усадебном храме Успения Пресвятой Богородицы по отзывам изумительный, поистине ангельский детский хор из крестьянских ребятишек, с которыми сам занимался пением, регентовал вплоть до самых последних дней своей жизни, когда уже дойти до храма он не мог, а его туда под руки подводили… Там у этого теперь разрушенного почти полностью храма, и нашел он последнее свое земное упокоение... И его томила и испытывала красота Божиего мира… Почему? Для чего? Не для того ли, чтобы человек, все ниже и ниже опускающийся в земные недра, оземленяющийся по мере скончания веков, не совсем запамятовал, что есть подлинная красота и Кто за красотой. Чтобы человек мог соизмерять с нею, недосягаемой и совершенной, ничтожность своих гордых, ребяческих потуг, свою немощь и полную зависимость от Творца? ...Почти на 40 лет родным домом, семейным гнездом для Егора Ивановича стало имение Орехово Владимирской губернии, которое они с Анной Николаевной приобрели на ее приданное в 1840 году. Правда, Егору Ивановичу так и не удалось никогда пожить в своем уютном родном гнезде Орехове подолгу и всласть. Служа в отдалении, – сначала на строительстве шоссе, потом управляющим в соседних имениях, а еще позже – до конца жизни – управляющим у старшего сына в имении Новое Село, что на берегу реки Шат в Тульской губернии, куда к нему приезжала Анна Николаевна, как только была возможность, и изредка дети, занятые своими жизнями...  А.М.Васнецов - Ахтырка 1880. Холст, масло
...Последние годы Егора Ивановича не принесли ему ни благополучия, ни житейского покоя. Устраниться туда, куда влеклось его сердце, – к любимой семье – ему было никак нельзя. Да и при всем при том, он все-таки оставался деятельным человеком. В поте лица он любил трудиться. А тут, наконец, сын Иван Егорович, наконец, женился, и, получив в приданное за женой обширные имения, призвал к себе отца в качестве управляющего. Удаляться от Орехова, от семьи, от Анны Николаевны, ведь и по соседству с Ореховым еще водились богатые имения, а значит, он мог бы служить и там, – было больно. Однако свое решение перебраться к сыну в «Новое Село» Егор Иванович принял, исходя из интересов благополучия Ивана и желания помочь ему устроить новую жизнь. …Не осталось теперь в Тульских краях и следов того имения «Новое Село», что на берегу реки Шат, где предстояло доживать последние восемь лет жизни Егору Ивановичу. Разрушен почти до основания храм Успения Пресвятой Богородицы, построенный в давние времена предками владельцев имения – дворян Астафьевых, из рода которых была невеста Ивана. В этом храме Егор Иванович всегда молился, регентовал им созданным хором крестьянских детей, занимался его благоукрашением, – много дивных утешительных молитвенных минут пережил он в этом храме, а потом и упокоился за его алтарем, не дожив немногим до своего семидесятилетия. Могила Егора Ивановича сохранилась только в карандашном наброске Анны Николаевны в ее письме из Нового Села детям...  Разрушенный храм Успения Пресвятой Богородицы
...Выбор сына в семье благословили – вдовая княгиня Вавочка Гагарина казалась завидной невестой. Но брак этот счастливых ожиданий семьи не оправдал. Судьба Варвары Гагариной напоминала судьбу бабушки Ивана Егоровича – Глафиры Кондратьевны Стечкиной, выданной в 14 лет замуж. Анна Петровна Астафьева, мать Вавочки, была нрава крутого и необузданного. «Гром и молния» звали ее в семье... Вот эта-то Анна Петровна и выдала свою дочь Варвару еще совсем полуребенком за развратного старика князя Гагарина. Не долог был этот брак, но след оставил роковой... Овдовев, Варвара согласилась сделать счастье молодого и блестящего Ивана Егоровича Жуковского, уже служившего к этому времени товарищем прокурора в Туле. Вавочке красоты было не занимать стать, да к тому же она, помимо своих родовых астафьевских имений получила весьма солидную часть состояния покойного князя по завещанию. Жизнь молодые повели насыщенную... «Милый Папа, Посылаю Вам Тихона пешком, так как старых лошадей я пока оставляю здесь. Вавочка моя повела совсем «светскую жизнь», сегодня у нас опять целый дом гостей, опять ужинают и поэтому опять требуется салат, шпинат и редиска и я обращаюсь к Вам с просьбой всего этого прислать на 9-ти часовом поезде с Дорошкой или Парменкой или с тем же Тихоном. (…) Завтра вышлете мне шарабанчик к утреннему поезду. Я еду в Ефремов в понедельник, а Воскресенье проведем у Вас – Вавочка и Таничка тоже приедут. (…) До свиданья же. Присылайте непременно салат и редиску».  Cтанция Присады (конец 19 - начало 20 вв)
Разумеется, Егор Иванович вел хозяйство в Новом селе как всегда уверенно и умело, и поставлял сыну все вовремя, но самому ему жилось не сладко. Привыкший к жизни в исключительно дружной семье, где царствовали мягкие и заботливо-предупредительные отношения друг к другу, Егор Иванович очутился на последнем круге жизни в центре вихря страстей и положение его в новой среде к тому же было не многим лучше, чем роль обычного приживальщика. Увы, это было так, и надо было это с большим достоинством терпеть и нести Бога ради.  Дворянская усадьба 19 века
...Совсем недолго – «как два голубка» (по выражению Анны Николаевны) прожили Иван и Варвара в браке. Во время одного из своих припадков Варвара неожиданно для всех сбежала из Нового Села и скрылась в неизвестном направлении... Случилось это ранней весной 1878 года. Иван Егорович впал в отчаяние. Вся семья Жуковских вилась вкруг него, утешала, ублажала... Однако искать Вавочку отправился не он, а всегда и за всех отдувавшийся, всегдашний всем помощник и выручатель, Николай Егорович. Срочно выехала в Новое Село поддержать сына и Анна Николаевна. Оттуда она писала дочери Марии Егоровне и Николаю Егоровичу: «Новое Село. 4 марта 1878 года. Сейчас получила письмо ваше от 2-го. Несказанно благодарю вас, что вы меня обо всем уведомили. Не знаю, что и делать с Ваней. Колюшка, напиши ему, голубчик. Что за страдания его… Неутешно плачет… такое отчаяние – кричит: жить не хочу… А она, аспид, ничего сюда не пишет. Сущее наказание Господне!». Анна Николаевна не могла себе представить, что Вавочка – душевнобольной человек.  В.Борисов-Мусатов Весна
Николай Егорович нашел невестку в какой-то московской больнице: безымянную и беспамятную, умирающую от дифтерита, которым заразилась она в своих безумных бегах. Ему же пришлось взять на себя большую часть хлопот Ивана по разделу имения с «громовой» тещей. Егор Иванович в это время все так же пребывал в Новом Селе, вел хозяйство, нежно присматривал за падчерицами Ивана – маленькими княжнами Гагариными (позже, после кончины Варвары, их забрали родственники князя) и исправно отчитывался о жизни в имении сыну, как, к примеру в этом письме от 6 июня 1878 года: «Милый Ваня, Сдесь благодаря Господа все благополучно. Сегодня приезжал к тебе Языков, очень был любезен и весьма жалел, что не застал тебя. Я ходил с ним по саду и хозяйству, т. е. в огород и он везде находил все хорошо. Я обещал ему, что ты по приезде будешь у него (...). Княжны живут очень тихо и день ото дня делаются милее. Теперь они заняты приготовлением фонарей – верно к Аграфеньеву дню будет елиминация (орфография письма сохранена – расставлены только кое-где знаки препинания. – прим. автора). Из Москвы привезли Шарабан и сегодня будет выбор лошадей. Выбрали левую пристяжную из белых. Аграфена Александровна ездила со мною на Красненькой, которая ей очень понравилась, но в их шабаран он станет. Походя навоз вывезли. С 14 июны с Божией помощью начнут косить за рекой. Овес хорош, рожь тоже. Греча всходит, капуста хороша, конопля плохая. Унавожено по 200 воз. На (неразборчиво) десятин сороковых и на казенных будет 31 десятина – трава хороша. (...) Что еще писать вам родные. Теперь установилось хорошее время и все разцветает – целую вас всех – Маму, Колю, Машу и Милую Веру – побраните ее, что она ничего не пишет. Хитров очень похорошел, прожив здесь лето, и на всю зиму отправляется в Италию. Вследствие чего уже теперь начинает петь разные рулады... В Куракинском лесу показался выводок волков и все боятся туда ходить, Языков говорит, чтобы их теперь не трогать и что в августе все соседи, то есть: Языков, Казаринов, Офросимов и Новиков устроят охоту с участием дам. Кн. Аграфене Александровне (вероятно родственница покойного князя Гагарина) очень понравилась идея и она желает устроить там чай. – Хорошо если бы ты приехал, пора уже и домой, надо заняться делами. Прасковья Владимировна играет великолепно и за музыкой проводит почти каждый день. – Гуляют на воздухе большие и маленькие княжны, третья – А.В. очень похорошела, а самая меньшая – Елисавета Влад. Любительница всех животных, птиц и хозяйства почему и составляет мою симпатию. Собачка ее уже выросла большая. Вручаю всех вас Покрову Божией Матери. Целую вас и обмнимаю всех. Ваш Папа. Приписка на полях: Июня 6-го поспела 1-ая дыня, которую поднесли княжнам».  А.В.Маковский
Года через два неутешный вдовец Иван начал помаленьку приходить в себя: он там же, в Туле встретил чудную девушку – дворянку Ольгу Гавриловну Новикову – из семьи потомственных моряков. Отец ее, адмирал, был сподвижником адмирала Нахимова в обороне Севастополя. Мать – Мария Александровна, – женщина верующая, добродетельная, вскоре после смерти мужа, а это было уже после окончания Крымской войны, узнала о его многолетней супружеской неверности. Тогда она дала обет ради спасения мужней души и «искупления его грехов» оставить всех трех своих дочерей незамужними девушками, а самую лучшую, умную и красивую, отдать в монастырь. Выбор пал на среднюю – Ольгу. Вот так, весьма своеобразно становились иной раз наши духовно просвещенные предки «щедрыми жертвователями»... Ольга была добрая и скромная девушка, целиком и полностью отдававшая себя той жизни, которую ей предназначила мать. Но, однако, встретив Ивана Егоровича, она не выдержала начертанного «курса»: полюбила его и дала согласие стать его женой. Правда, надо было еще и мать упросить... Мария Александровна никак не хотела сдаваться, и только вмешательство старца-духовника, под большим влиянием (или руководством?) которого находилась она тогда, помогло Ивану и Ольге добиться своего. Старец (к моему сожалению, осталось без внимания имя этого старца – духовника Новиковых. Хотелось бы рискнуть предположить, что, скорее всего, старец мог быть из Оптиной Пустыни, которая от Нового Села была совсем не вдалеке – но это всего лишь предположения...) разрешил Марию Александровну от обета и благословил замужество Ольги. Пышная свадьба состоялась летом 1880 года, после Петровок. В Новое Село поздравлять молодых отправились Анна Николаевна и Николай Егорович... *** На бытии Егора Ивановича в Новом Селе второй брак Ивана не особенно сказался. У бывшей тещи – «гром и молнии» – выкупили ее часть имения, на место прежних водворились новые родственники, и их было тоже не малое число. Свои родные были в отдалении. Разумеется, новые жители Новосельские не были людьми скандальными и столь крутыми, как Анна Петровна Астафьева, однако, как мы теперь можем наблюдать из череды портретов, русские женщины, в том числе и весьма благочестивые, властью отнюдь не брезговали, умели ее держать и употреблять, и со своеволием своим особенно-то не боролись, как то заповедует нам Церковь. А Иван Егорович, сколько не углублялся в политесы, так и не смог взять себе роль полноправного хозяина. Новая невеста была богата – одно описание бриллиантов, которыми задарила ее родня в письме Анны Николаевны, занимает полстраницы. Уж кому кому, а Анне Николаевне предстояла действительно скитальческая жизнь – меж Ореховым, Москвой и Тулой. Да еще к тому же она требовала средств, а их большей частью не было. И, судя по всему, на то, чтобы утешить пожилых родителей, страдающих в разлуке, облегчить жизнь матери, – Иван Егорович что-то не подвигался... 12 января 1878 года Анна Николаевна писала мужу в Новое село: «Голубчик, ведь я писала тебе, что я не имею денег. Чтобы приехать в Новое по меньшей мере надо 15 р. где же я их возьму. Коля столько сделал затрат на сестер, что мне невозможно и рта разинуть, так что январь очень труден для Коли с обязательными обедами. И ныне он с университетом празднует Татьяну. Все профессора обедают в Эрмитаже...» *** Вот и пришло время проститься нам с милым Егором Ивановичем. Совсем немного лет и дней оставалось пройти по дороге жизни тому, кто верил и знал, что смысл этой жизни не в малых и крупных ее событиях, не в громах и молниях истории, а в непрестанном искании в сердце своем Бога. И что это-то и есть главное дело жизни. А все остальное – поделье. Егор Иванович скончался 17 ноября 1883 года в Новом Селе, соборовавшись и причастившись Святых Таин. Кончина была тихая, благостная. Анна Николаевна писала детям 2 декабря из Нового: «…Я каждый день у дорогого на могилке. Упокой, Господи, его милую душу. Привезу вам рисованную Александром Гавриловичем картину, или лучше сказать, набросок его могилы. Все убрала и если Бог даст здоровья, в субботу или в воскресенье приеду к вам». Недолго прожила в Москве Анна Николаевна: 23 марта 1884 года ей снова пришлось приехать в Новое: у сына Ивана и Ольги Жуковских родился сын, названный в честь деда Егором Ивановичем.  Егор Иванович Жуковский. Коллаж Екатерины Кожуховой.
*** РУССКАЯ ЦУСИМА Глава 10. Курс NO 23–63 ...Кто-то едет! – вскакивает Вера, – и уже через минуту все ясно слышат отрывистый звук пунктового колокольчика, деревенские собаки отвечают на него яростным лаем, громыхает ближний мосток через овраг и вот, наконец, к крыльцу лихо подкатывает ямщицкая пара, из тележки выскакивает высокий, стройный морячок в бескозырке с лентами, в расстегнутой куртке с палашом на боку... Немая сцена... – Жорж! Жорж приехал! – первой опоминается от изумления Верочка... И все бросаются обнимать и целовать дорогого гостя. Высокий, ладный, в белой форменке с голубым матросским воротником, в брюках клеш, Жорж предстал перед Катей и Верой таким необычным и таким родным – они ведь виделись последний раз еще подростками. Кузен произвел на девушек впечатление ошеломительное, но двойственное: с одной стороны – истый петербуржец, моряк, без пяти минут мичман, лейтенант, светский лоск и все при том... С другой стороны – только и говорит, что о деревне, о своем отцовском имении «Новое село» под Тулой, где летом живет его мать Ольга Гавриловна и сестра Машура, о любимых собаках, охоте, лошадях – как впору было бы какому-нибудь егерю или классическому помещику. – Тебе бы, Жорж, не моряком быть, а помещиком, какие в старину водились, – улыбается Николай Егорович в ответ на восторженные описания подробностей зимней охоты на зайцев. В те дни племянник и дядюшка сфотографировались у крыльца ореховского дома: оба богатыри. Николай Егорович – сидящим на крыльце, а Жорж рядом, у ног любимая охотничья собака Жуковского, оба полностью обмундированы в охотничий доспех: высокие сапоги, ружья, патронташи и все прочее, что положено. Осталось заложить «линейку» и – с Богом в окрестные ореховские леса...  На коллаже работы Екатерины Кожуховой: «осень в деревне» - фото Е.Кожуховой; слева: Ольга Гавриловна Жуковская (урожденная Новикова) с дочерью Марией (Машурой); справа - Орехово: 1903 год; Николай Егорович Жуковский (сидит на крыльце Ореховского дома) и его племянник Георгий Иванович Жуковский (Жорж) перед охотой. Внизу - разрушенный храм Успения Пресвятой Богородицы в имении Ольги Жуковской Новое село. ...в Жоржа невозможно было не влюбиться – он обладал обаянием поистине «гремучей смеси»: истинно русская молодая красота и сила, удаль, подлинное мужество и морской шик, и в то же время какое-то постоянное таинственное присутствие внутренней грусти, затаенной печали или даже тоски, – неотразимое сочетание! А тут еще и неразлучная гитара, свидетельница не столько морской романтики, сколько скучания по домашней русской уездной жизни, по родительской отчине на берегу вольного Шата, по ее уюту и тишине, по милой подруге, которой у него еще нет, по охоте – старинной помещичьей страсти, – о том, на что теперь, как грозовая туча, наползало грядущее, в одночасье превратившее все не бывшее – в небытие. До отплытия в учебное плавание было еще далеко, – предстоял к лету выпуск, производство в мичмана, и никто не предполагал, что события так ускорят свой бег. После рождественских каникул в январе 1904 года, Жорж их провел с матерью и сестрой – вновь начались корпусные будни. Выпуск должен был состояться только в конце апреля. Гардемарины старшей роты готовились к выпускным экзаменам, потихоньку примеряя новенькие черные мундиры с мичманскими звездочками на золотых погонах, а в это время далеко на востоке началась война. 27-го января, в корпусе было торжественно объявлено о войне и всё в корпусе насторожилось. Поползли слухи, что Государь, по-видимому, сам посетит корпус, и может быть, даже произведут старших гардемарин в мичманы. В общем же, ничего решительно не было известно... О том, что произошло 28 января 1904 года, на второй день после начала боевых действий вспоминал один из участников этого события выпускник барон Н.Типольт: ...Громкий авральный звонок, прозвучавший в 3-м часу дня, как бы воспламенил все многочисленное население старинных зданий корпуса. Был сыгран по всем помещениям "общий сбор" и в невероятно короткое время все шесть рот корпуса были выстроены в Столовом зале. Раздалась команда: "Смирно! Господа офицеры!" При наступившей мгновенно тишине Государь появился из дверей музея и направился к середине зала, к памятнику Петру I, сопровождаемый Государыней Александрой Федоровной, великими князьями Алексеем Александровичем и Кириллом Владимировичем, морским дежурством и начальствующими лицами. «Здравствуйте, господа!», – раздался твердый и ясный голос Государя. Громкий и дружный ответ всех рот перешел в оглушительное, несмолкаемое "ура", поддержанное национальным гимном духового оркестра корпуса. Когда музыка и клики, наконец, стихли, Государь что-то приказал, и раздалась команда: «Старшие гардемарины, четыре шага вперед марш!». Старшая рота, как один человек, двинулась и замерла. Снова раздался голос Государя: «Вам известно, господа, что третьего дня нам объявлена война. Дерзкий враг в темную ночь осмелился напасть на нашу твердыню – наш флот без всякого вызова с нашей стороны. В настоящее время Отечество нуждается в своих военных силах, как флота, так и армии и я сам приехал сюда нарочно, чтоб видеть вас и сказать вам, что я произвожу вас сегодня в мичманы. Производя вас теперь, на три с половиною месяца ранее срока и без экзамена, я уверен, что вы приложите всю свою ревность и свое усердие для пополнения ваших знаний и будете служить, как служили ваши прадеды, деды и отцы в лице адмиралов Чичагова, Лазарева, Нахимова, Корнилова и Истомина, на пользу и славу нашего дорогого Отечества. Я уверен, что вы посвятите все ваши силы нашему флоту, осененному флагом с Андреевским крестом. Ура! Господи, что тут поднялось и что мы пережили! Я едва стоял. От волнения помутилось в глазах и в груди останавливалось дыхание. Прикажи нам тут Государь повыкидываться из окон, мы, конечно, это бы сделали!». С этого дня тот легендарный экстренный выпуск Моского Корпуса 1904 года стали называть "царским". Десяти лучшим была оказана честь – они отправились на войну в Порт-Артур. Значительная часть остальных (50 человек) оказалась приписанными к эскадре вице-адмирала З.П.Рожественского, 23 из них погибли в аду Цусимского сражения. И среди них – Георгий Иванович Жуковский. По количеству жертв «Царский» выпуск стал первым из всех выпусков Морского корпуса за всю его историю.  События Русско-японской войны развивались катастрофически. Шли кровопролитные бои за крепость Порт-Артур. Было решено сформировать 2-ую Тихоокеанскую эскадру, которая должна была отправиться к берегам Японии для поддержки 1-й Порт-Артурской эскадры. Жорж в числе других восьми мичманов был назначен на флагманский броненосец «Князь Суворов». Эскадре под командованием адмирала З. П. Рожественского предстояло беспрецедентно трудное и длительное – почти восьмимесячное – плавание. Из Кронштадта – в Либаву, затем – обогнув Африку, – к острову Мадагаскар, затем, – минуя Сингапур – в Цусимский пролив к берегам Японии. Только один раз за все это плавание в немецкой африканской колонии русскую эскадру ждал дружественный и сердечный прием, а немецкий майор – "губернатор" колонии пил с нашими офицерами в кают-компании "Суворова" за победу над Японией и за погибель Англии. На всем протяжении пути эскадры (около 18 000 миль) Россия не имела ни одной собственной базы, а эскадра нуждалась в топливе, воде и продовольствии. Но дипломатической подготовки такого сложнейшего перехода сделано не было. Это плавание воспринималось всеми, и самими моряками, как залог мученического конца. Ни одной благоприятной стоянки в пути, уголь грузили в тропическую жару в открытом море. Время редких стоянок уходило на погрузку и неотложный ремонт; все были изнурены тяжелой работой без отдыха и жарой. На Мадагаскаре пришлось стоять очень долго. Жорж прислал открытку с изображением плывущего по водам «Суворова». На обороте – только четыре слова: «С новым годом! Жорж».  Жорж Жуковский на флагманском броненосце "Князь Суворов".
 Открытка Жоржа, присланная Кате Микулиной перед Новым годом.
*** В ночь с 13-го на 14 мая 2-я Тихоокеанская эскадра вступила в Корейский пролив. К часу дня на горизонте появилась японская эскадра. В 1 час 49 минут, когда японская кильватерная колонна делала последовательный поворот для охвата головы русской эскадры и ложилась на параллельный курс, адмирал З.П. Рожественский отдал приказ: Сигнал "Курс норд-ост 23°. Бить по головному". "Суворов" открыл огонь, а за ним ураганный огонь открыла и вся русская эскадра... ...вахтенный офицер эскадренного броненосца «Князь Суворов» мичман Георгий Иванович Жуковский, вместе со своим кораблем принял геройскую и мученическую смерть. Он был ранен и не один раз, но его видели, то там, то тут, окровавленного, в бою в последний, оставшийся до потопления корабля час. Об том рассказывали родным те, кто вместе с раненым адмиралом Рожественским успели пересесть на миноносец «Буйный», кому вслед кричали герои «Суворова»: «Отчаливай скорее! Отваливай, отваливай!», а потом – обреченные, но не побежденные моряки кричали «Ура!» – адмиралу, России, флоту, а, может быть, и самим себе... Через несколько лет после Цусимской трагедии в Петербурге на Английской набережной на собранные народом средства был заложен и построен дивной красоты храм – Спас-На-Водах: «братская могила для погибших без погребения 10 000 русских героев-моряков».    Гибель флагманского броненосца «Князь Суворов». Офицеры «Князь Суворова»;
Георгий Жуковский – перед отплытием. *** Ольга Гавриловна, мать Жоржа и Машуры, слыла очень религиозным человеком. Она любила привечать странников и калик перехожих. Они угощались у нее чаями, пели духовные канты, а за стеной в гостиной брат Александр Гаврилович разыгрывал классические сонаты – он был прекрасный пианист. Интересный духовно-эстетический сплав имел место в этом старинном помещичьем доме... Он сочетал в себе не только любовь ко странникам и блаженным с отменной европейской образованностью членов семьи, но и глубокую англоманию в стиле жизни, в воспитании детей, в манерах, в мелочах быта, со всей ее эстетической, нравственной и даже религиозно-пуританской по духу складкой жизни. И все это при усердном следовании правилам православного благочестия... У Жуковских всем всегда было хорошо: тепло, просто, уютно. Здесь царила искренность и старинное добродушие. В Новом Селе все было поставлено на действительно аристократическую ногу, манеры были чопорными, но подчеркнуто ласковыми, однако приезжавшим погостить или помочь ухаживать за маленькими Жоржем и Машурой в Новое село Жуковским было там всегда немного зябко. Страннолюбие Ольги Гавриловны несомненно было похвально, но Анне Николаевне, пожилой матери семейства Жуковских часто негде было взять 10 рублей, чтобы приехать из Орехова к больному и тоскующему вдали от семьи Егору Ивановичу. Как это часто случается в жизни, Новосельские жители были сколь богаты, столь же и, увы, скуповаты. Даже обещанная младшей сестре Вере помощь в подготовке приданного от Ивана Егоровича так никогда и не подоспела... Матушка Жоржа и Машуры – Ольга Гавриловна – была женщина сильная, решительная, вероятно, властного характера, как и ее мать, Мария Александровна. Памятен бабушкин рассказ о том, как она «харкала и плевала» – по ее выражению на бунтующих крестьян, грозившихся зажечь усадьбу. Ольга Гавриловна тогда вызвала казаков. В ответ на это было учинено первое в тульской губернии политическое убийство: в ночь с 19 на 20 августа 1906 года в Новом Селе был застрелен председатель Тульского окружного суда Александр Ремизов, который был дружен с семьей Ольги Гавриловны и каждое лето жил в Новом селе вместе с детьми. Убийца стрелял через окно из 10-зарядного пистолета Маузера. Ремизов имел неосторожность заступиться за Ольгу Гавриловну, обратившись к губернатору с просьбой прислать в село казаков. 1 июля 1906 года в Новое вошли войска, нескольких крестьян, участвовавших в беспорядках, были арестованы. Вот после чего и убил его один из крестьян Нового села, который входил в рабочую фракцию Тульского комитета и даже вел политический кружок среди новосельских крестьян. ...А месторасположение Нового Села было очень красивое – широкий разлив реки Шат, живописно стоящий старый большой барский дом, а рядом храм Успения Пресвятой Богородицы, где когда-то со своим детским церковным хором занимался добрейший Егор Иванович; множество цветов, им посаженных, ухоженный старый парк, – не случайно Жорж до последнего всего более тосковал об этом уголке родной земли, где мечтал провести свою жизнь. Он и впрямь, наверное, был создан не для военной службы, но Ольга Гавриловна поступила со своими детьми так же решительно, как поступили в свое время с ней: Жоржика она в 10 лет отправила в Петербург в Морской корпус, чтобы впоследствии видеть его лишь 2–3 раза в год, а Машуру воспитывала совершенно в том же духе, как воспитывали и ее самое. *** ...Многие месяцы после Цусимской катастрофы никто в семье Жуковских никак не хотел и не мог поверить в трагическую гибель Жоржа. Надеялись на какой-то непредсказуемый поворот событий, на неожиданное известие. На чудо Божие...  |